ChildCareInfo

Если после 3-х лет приличная форма отношении взрослых не будет соответствовать приличному этическому содержанию, внутреннему состоянию, то, вдобавок ко всему вышеупомянутому, мы посеем еще и лицемерие.

Давайте перестанем делать вид, что мы не любим друг друга, детей, не любим играть. Переживем вместе с нашими детьми радость общения в игре, радость игровой открытости, которую мы называем детской непосредственностью, постоянно страдая от ее нехватки. Дети учатся играть и учат нас этому! А мы уже боимся даже игры, которую (не так, как в жизни), можно переиграть. Никогда не оставляйте детей в игре одних, не смотрите с высокомерием на детскую игру. Она детская только по форме! Осветите ее содержание своей любовью и своим терпением!

Следующий двухлетний период до 7-ми лет вмешает в себя целую эпоху в жизни ребенка и особенно в жизни родителей. Этап послушания - вот что наступает для ребенка на внутреннем плане его развития. На внешнем плане наступает период испытания взрослых. Так воспринимают его взрослые, не понимая явленного им несоответствия между формой и содержанием поведения. Кажется, ребенок специально доводит нас до белого каления, делает назло. Оказывается, действительно специально, но не для того, чтобы нас довести, а для того, чтобы, выйдя из себя, мы заставили его сделать так, как надо, а не так, как он хочет. Чтобы мы заставили его слушаться хотя бы силой, хотя бы ценой нарушения мира с родителями.

Мама сделала замечание раз, а ребенок молчит и делает по-своему. Мама, сдерживая себя, повторила замечание. Безрезультатно. Демонстрируя искусство терпеливости, мама совместно с папой пошла на третий виток призывов к порядку. А этот маленький изверг сделал еще хуже, ибо он только чувствует необходимость своего поступка, но не может объяснить его словами, например, такими: «Дорогие родители, помогите мне! Чтобы научиться слушаться, я вынужден повышать меру своего непослушания до того уровня, когда Вы, наконец, заставите меня подчиниться необходимости. Если я не научусь делать это сейчас, то после семи лет до двенадцати в моей и в Вашей жизни наступит временное затишье перед бурей. К сожалению, после двенадцати лет посеянное непослушание будет мешать даже мне самому. Трудный переходный возраст столкнет меня с неумением слушаться даже самого себя, даже тогда, когда я сам буду понимать :так не надо. И никаких сил не будет справиться со своим неподвластным, подсознательным «хочу». Вот почему именно сейчас я хочу научиться слушаться, но без Вашей помощи это почти невозможно. Я должен скачала научиться слушаться по внешним командам взрослых, то есть подчиняться внешним требованиям. Только тогда через некоторое время я научусь сам внутри себя вырабатывать эти команды и подчиняться им».

Кто слушал кашу лекцию «Что ребенку не по силам», легко вспомнит, как мы назвали программу самоуправления, программу послушания: диспетчерской. Тренировать диспетчерскую программу предлагалось в очевидных играх, когда легко показать родителям простейшие игровые модели будущих учебных и жизненных ситуации. Легко и объяснять родителям назначение этих игр: «Видите, сейчас Ваш ребенок хочет играть, хочет действовать по правилам, но не может. Если он не может делать даже тогда, когда хочет, то тем более не сможет делать тогда, когда будет надо. Это будет ему не по силам. А Вам, дорогие родители, сегодня по силам помочь своему ребенку».

- Так что же, - спрашивают обычно в этой кульминационной точке лекции, - надо и можно наказывать детей?

Этот многозначный вопрос имеет не менее многозначный ответ: после 5-ти лет, не зная, как остановить ребенка другим способом, лучше наказать, чем оставить его без помощи.

- Но ведь многие народы не наказывают своих детей, - вправе сказать вы.

Но ведь у многих народов запрет на наказание действует в системе с другими принципами, отсутствующими у нас. Если, например, у хакасов отсутствовали наказания детей, то у них было нечто другое, воспитывающее у детей ответственность за свои поступки. Хакасские дети сызмальства допускались на семейный совет, и с ними тоже советовались. Взрослым, идущим на охоту, не дозволялось брать у природы больше того, что охотнику и его семье нужно для жизни. Остальное - чужое. Не дозволялось также брать чужое в чужом доме. Дома были без замков. Воровство не просто презиралось, оно убивалось вместе с вором. Голову убитого отрезали, высушивали и вешали на шею его отцу, да так, чтобы глаза убитого всю жизнь смотрели ему в глаза, напоминая о невыполненном отцовском долге.